Из пушки на Луну - Страница 29

— Замечательно красивый выйдет праздник, — заметил Мастон Барбикену. — Сколько придет народу!…

— Посторонние лица не будут допущены, — перебил Барбикен.

— Как? Этот праздник будет… при закрытых дверях? — изумился Мастон.

— Да. Я публику не пущу, — ответил Барбикен. — Отливка колумбиады является делом прежде всего очень трудным, и публика может помешать, нарушив порядок; затем это дело очень опасное — возможны несчастные случаи. Поэтому я предпочитаю произвести эту операцию при закрытых дверях. Можно будет устроить публичное празднество перед выстрелом колумбиады, но не раньше.

Председатель Пушечного клуба был совершенно прав. При отливке пушки могли произойти непредвиденные осложнения и несчастья, и тогда публика стеснила бы свободу действий. Поэтому никто не был допущен в ограду, кроме членов Пушечного клуба, уже приехавших в Тампа.

Среди этих членов находились знакомые уже читателю: майор Эльфистон и генерал Морган, Билсби, Том Гентер и полковник Блемсбери. Для них, как и для остальных прибывших с ними членов Пушечного клуба, отливка колумбиады являлась действительно праздником — личным праздником.

Почтенный секретарь Пушечного клуба устроил себе двойной праздник, приняв роль проводника для приезжих товарищей. Он водил их повсюду — и к шахте, и в мастерские, и в склады. Он заставил их осмотреть все установки и все машины.

— Наш почтенный друг Мастон не пропустит, кажется, ни одной подробности, — заметил генерал Морган, уже порядком уставший от ходьбы и от жары,

— Необходимо еще осмотреть печи, — объявил Мастон. — Отражательные печи! Замечательные печи!

И он повел их сперва к одной печи, потом к соседней, потом к третьей и так далее и, несмотря на явные подконец протесты, заставил их обойти весь четырехкилометровый круг печей. Почетные посетители не чувствовали под собой ног от усталости.

Начало отливки, то есть заливки пушечной формы расплавленным чугуном, было назначено ровно в 12 часов дня. Поэтому печи заполнили чугуном и углем еще накануне, причем бруски чугуна были уложены решеткой, чтобы между ними свободно проходило пламя и равномерно нагревало бруски. Можно судить о величине печей, если при таком свободном расположении брусков каждая печь вмещала около 50 тонн металла.

Печи зажгли на заре, и с утра уже 1 200 труб извергали клубы дыма и пламени; почва кругом глухо гудела.

Для полной выплавки чугуна требовалось равное весовое количество металла и угля; следовательно, до полудня должны были перегореть 60 тысяч тонн угля. Можно себе представить, какое количество черного дыма они должны были дать! И действительно, над Стонзхиллом разостлалось огромное черное облако, почти затмившее солнечный диск.

Скоро по всей линии печей жара стала совершенно невыносимой.

Быстрое и полное сгорание угля непрерывно поддерживалось действием громадных вентиляторов, через которые бурным ветром втягивался свежий воздух, насыщавший раскаленные горны новым кислородом.

Шум вентиляторов и дрожание печей усиливались до степени раскатов грома. И в этой ужасной жаре, среди оглушительного шума должны были работать все время кочегары, непрерывно подсыпая уголь в топки, должны были стоять мастера и напряженно следить за ходом дела и за сигналами управляющего работами.

Для успеха отливки необходимо было произвести ее быстро. Поэтому было условлено, что, как только раздастся сигнальный выстрел из пушки, резервуары с расплавленным металлом должны быть мгновенно открыты и каждая печь быстро опорожнена.

Рабочие и мастера мужественно стояли на своих постах, ожидая пушечного выстрела с нетерпением и, разумеется, не без тревоги. Кроме них, внутри ограды никого не было.

Мастера-литейщики стояли на самом опасном посту — около закрытых пока отверстий, из которых должны были скоро ринуться потоки расплавленного чугуна.

Барбикен вместе с членами Пушечного клуба находился на соседнем холмике, недалеко от ограды, и внимательно следил за всем ходом дела.

Перед ними стояла пушка, которая должна была выстрелить по сигналу главного инженера.

Незадолго до полудня показались первые капли жидкого чугуна; понемногу стали наполняться приемники; наконец весь чугун расплавился; но надо было дать ему немного отстояться, чтобы посторонние примеси всплыли на его поверхности и таким путем отделились от чистого металла.

Часовой колокол возвестил полдень. При первом же его ударе внезапно блеснуло желтое пламя, и раздался звук пушечного выстрела.

Почти в то же мгновение раскрылись 1 200 сточных отверстий, и из них сразу выползли 1 200 огненных змей. Извиваясь ярко раскаленными полосами, они скоро достигли краев шахты и ринулись в нее с ужасающим треском и гулом на глубину 300 метров. Это было великолепное, захватывающее зрелище.

Земля задрожала при падении чугунных волн в трехсотметровую бездну. В шахте заклубились вихри дыма и паров. Раскаленный металл мгновенно испарил влагу, скопившуюся на внутренних стенках пушечного канала и на стенах шахты, и пар со страшной быстротой вырвался наружу через ходы и отдушины, оставленные в каменной кладке. В воздухе он устремился вверх густыми непроницаемыми спиралями и, смешавшись с дымом от тысячи двухсот печей, поднялся в небо на высоту километра.

Индейцам, блуждавшим за горизонтом Стонзхилла, могло показаться, что во Флориде появилась огнедышащая гора.